Прямо сейчас я в Англии, посредине ничего, работаю на Монкей, и собираюсь уйти из он-лайна на несколько дней.
Приехал я сюда для того, что бы проделать три вещи: провести День Рекламы Четвертого эпизода сериала “Доктор Кто” для канала BBC (того эпизода, что я написал), повидать Хилари Беван Джонс - прекрасного продюсера, с которой я работал несколько лет, и встретиться с Дианой Уинн Джонс.
Весь четверг у меня брали интервью о “Доктор Кто”. В большинстве своем интервью проходили так:
- Вы расскажете нам о названии эпизода?
- Нет.
Весь четверг у меня брали интервью о “Доктор Кто”. В большинстве своем интервью проходили так:
- Вы расскажете нам о названии эпизода?
- Нет.
Денек получился забавные, но очень грустный.
(Это фото Дианы Уинн Джонс в то время, когда мы впервые познакомились.)
Диана стала моим другом с 1985 года, но ее поклонником я стал гораздо раньше, с 1978 года, когда, в возрасте 17 лет, я прочитал роман “Заколдованная жизнь”. Я наслаждался тем, что мы друзья, как, думаю, и она. Диана была веселой, мудрой, боевой и дерзкой, ведьмой и прекрасной женщиной, которая писала удивительные книги о магии и очень проницательные письма, которая ненавидела телефоны, но все равно говорила со мной, когда я звонил, хотя, мне кажется, во время разговора она в любую секунду ожидала, что трубка взорвется у нее в руках.
Она усыновила меня, 24-летнего автора статей для журналов сомнительного толка, и провела следующие 25 лет гордясь мною и моими работами, написанными так, как ей по-вкусу (а временами я писал не так. Она всегда высказывала свое мнения, и ее критика была превосходной, точной и искренней, а если она говорила: “Даааа.... Похоже, что тут у тебя свалка какая-то”, значит так оно и было, а если ей действительно что-то нравилось - это было как чудо для меня.)
Как писатель - она была потрясающей. Самое потрясающее в ней была та легкость, с которой все получалось (такая легкость скорее удивит писателя, чем читателя, которые считают всех авторов своего рода волшебниками. Но те из нас, кто пишет знают насколько сложно работать так, как работала Диана). Честность, продуманность характеров, вдохновение, непредсказуемый сюжет, четкость деталей.
(Ее книги великолепны для чтения вслух, что я обнаружил, когда начал читать их своим детям. Не только потому, что текст звучит хорошо, а из-за того, что моменты, которые по отдельности не особо очевидны, выстраиваются в гармоничную картину при прочтении “Дети - наиболее въедливые читатели, не то что взрослые”, - говорила она. “Детям ничего не надо повторять по два раза. Это взрослые всегда рассеяны.”)
Она посвятила свой роман “Гексвуд” мне, сославшись на то, что на написание ее вдохновили мои слова о размере внутреннего мира Брианского леса, и я написал поэму, что бы отблагодарить ее.
(Погодите. Я ее сейчас найду. Вот же она.)
Так вот. Диана, которая курила (со радостью, восторгом и энтузиазмом) заработала рак легких. И каждый раз когда я приезжал в Англию, что бы отобедать с ней и ее мужем Джоном, я знал что обед будет приготовлен и подан Дэйвом Девере, который помогал им и я увижу нашего общего друга Тома Эйба. Каждый раз, я находил минутку для разговора и знал, что я сказал Диане все то, что я должен был сказать, потому что я могу еще и не увидеть ее вновь, а жить с невысказанным - это самое трудное.
(А это мы вместе во время поездки в сентябре 2010 г.
Я планировала увидеться с Дианой вчера, в субботу, по дороге в Бристоль заехать со своей дочкой Холли. Но в пятницу утром мне позвонил Дэйв и сказал, что время пришло и мне надо приехать прямо сейчас. Я позвонил Хилари Беван Джонс и извинился (она все поняла, как и другие люди, которых я планировал повидать) и я выдвинулся в Бристоль.
Я написал письмо другу вчера вечером. С вашего позволения цитирую:
Она в хосписе. Здесь очень красиво и персонал приветливый - очень дружелюбный и милый, нет ощущения, что ты кого-то напрягаешь, как бывает в подобных учреждениях.
На улице я встетился с родственниками Дианы. Они предупредили меня, что она очень похудела и изменилась.
Диана была на морфине, дышала тяжело и с трудом, как будто бы боролась за каждый вздох. Я сел около ее постели. Вспомнилась фраза “последний вздох”, и каждый вздох я чувствовал - может быть ее последним. Но она дышала. Я сказал ей, что мы пришли попрощаться. Ее волосы стали совсем седыми, а сама она очень похудела, но ни сколько не изменилась. Ощущение было такое, что ее здесь уже нет - огромная пропасть между человеком, которого я знал и дышащим телом на постели. До тела можно было дотронуться, но было уже ясно, что она не откроет глаза и не заговорит уже никогда. Этот сон - был последним, и скоро ее дыхание остановится.
Я вышел в комнату ожидания и сел рядом с Томом Эйбом. Мы говорили о Диане и не сдерживали слез.
Затем я вновь вошел с Томом и мы побыли с ней еще немного.
Мне подумалось о романе “Dogsbody” к которому я должен был написать введение, и я понял какой бы звездой была Диана, если бы она была звездой.
И я вновь сказал ей "Прощай".
Потом я вышел, а Микки, сын Дианы, вошел и сел у постели. Я заговорил в семьей. Впервые познакомился с сестрами Дианы, о которых очень много слышал от нее.
Остаток для я провел в их семье, с Джоном, сестрой Изобель и сыном Микки (мы жили с ним в одном номере в отеле во время проведения “World Fantasy Con” в 1988 году), мы ели китайскую еду и говорили о многом.
Я сказал Джону, что обязательно буду заезжать попроведовать его каждый раз, когда буду в Бристоле, и я буду!
Это было тяжело. Но я рад, что я приехал, и родственники сказали мне, что Диана была бы очень рада, и может быть она даже услышала меня и поняла, что я рядом.
Я не ложился спать допоздна тем вечером, до тех пор пока не смог рассказать Аманде обо всем, что произошло днем, и только разговора с ней мне стало лучше.
Утром меня разбудил телефонный звонок. Звонил Дейв. Он сказал, что ночью Диана покинула нас.
Новость уже повсюду - кто-то даже добавил на страничке в Википедии дату смерти.
Я написал в Твиттере:
"Покойся с миром, Диана Уинн Джонс. Ты сияла подобно звезде. Самый веселый, мудрый писатель и лучший друг! Мне будет тебя не хватать."
И начались воспоминания - мне нравится, как написала Эмма Булл (Моя семья летела в Минеаполис на том же самолете, что и Диана, в те времена, что описывает Эмма. Диана рассказывала мне как она боялась сглазить и что я действительно начал верить, что дверь самолета может отвалиться.)
Я чувствую грусть, но я чувствую и радость. Радость от того, что я был знаком с ней, что я успел попрощатся в пятницу, не стал дожидаться субботы. Радость от того, что у меня есть такие друзья, как она.
Мне будет ее очень нехватать. У меня есть замечательные друзья. Люди, которые удвительные, яркие, люди, которые абсолюно замечательные и делают своим присутствием этот мир лучше. Но у меня была одна Диана Уинн Джонс, и наш мир становился лучше уже только из-за того, что она жила где-то в нем.
Она усыновила меня, 24-летнего автора статей для журналов сомнительного толка, и провела следующие 25 лет гордясь мною и моими работами, написанными так, как ей по-вкусу (а временами я писал не так. Она всегда высказывала свое мнения, и ее критика была превосходной, точной и искренней, а если она говорила: “Даааа.... Похоже, что тут у тебя свалка какая-то”, значит так оно и было, а если ей действительно что-то нравилось - это было как чудо для меня.)
Как писатель - она была потрясающей. Самое потрясающее в ней была та легкость, с которой все получалось (такая легкость скорее удивит писателя, чем читателя, которые считают всех авторов своего рода волшебниками. Но те из нас, кто пишет знают насколько сложно работать так, как работала Диана). Честность, продуманность характеров, вдохновение, непредсказуемый сюжет, четкость деталей.
(Ее книги великолепны для чтения вслух, что я обнаружил, когда начал читать их своим детям. Не только потому, что текст звучит хорошо, а из-за того, что моменты, которые по отдельности не особо очевидны, выстраиваются в гармоничную картину при прочтении “Дети - наиболее въедливые читатели, не то что взрослые”, - говорила она. “Детям ничего не надо повторять по два раза. Это взрослые всегда рассеяны.”)
Она посвятила свой роман “Гексвуд” мне, сославшись на то, что на написание ее вдохновили мои слова о размере внутреннего мира Брианского леса, и я написал поэму, что бы отблагодарить ее.
(Погодите. Я ее сейчас найду. Вот же она.)
Так вот. Диана, которая курила (со радостью, восторгом и энтузиазмом) заработала рак легких. И каждый раз когда я приезжал в Англию, что бы отобедать с ней и ее мужем Джоном, я знал что обед будет приготовлен и подан Дэйвом Девере, который помогал им и я увижу нашего общего друга Тома Эйба. Каждый раз, я находил минутку для разговора и знал, что я сказал Диане все то, что я должен был сказать, потому что я могу еще и не увидеть ее вновь, а жить с невысказанным - это самое трудное.
(Две фотографии с прошлого сентября.
Она только что прекратила химиотерапию,
по совету врача, потому что улучшений не последовало.
Когда я впервые опубликовал вторую фотографию,
снизу была подпись “Это Диана Уинн Джонс
в поисках блаженства на кухне”. )
Она только что прекратила химиотерапию,
по совету врача, потому что улучшений не последовало.
Когда я впервые опубликовал вторую фотографию,
снизу была подпись “Это Диана Уинн Джонс
в поисках блаженства на кухне”. )
(А это мы вместе во время поездки в сентябре 2010 г. Полагаю, что в роли фотографа выступил Робин Мак-Кинли.)
Я планировала увидеться с Дианой вчера, в субботу, по дороге в Бристоль заехать со своей дочкой Холли. Но в пятницу утром мне позвонил Дэйв и сказал, что время пришло и мне надо приехать прямо сейчас. Я позвонил Хилари Беван Джонс и извинился (она все поняла, как и другие люди, которых я планировал повидать) и я выдвинулся в Бристоль.
Я написал письмо другу вчера вечером. С вашего позволения цитирую:
Она в хосписе. Здесь очень красиво и персонал приветливый - очень дружелюбный и милый, нет ощущения, что ты кого-то напрягаешь, как бывает в подобных учреждениях.
На улице я встетился с родственниками Дианы. Они предупредили меня, что она очень похудела и изменилась.
Диана была на морфине, дышала тяжело и с трудом, как будто бы боролась за каждый вздох. Я сел около ее постели. Вспомнилась фраза “последний вздох”, и каждый вздох я чувствовал - может быть ее последним. Но она дышала. Я сказал ей, что мы пришли попрощаться. Ее волосы стали совсем седыми, а сама она очень похудела, но ни сколько не изменилась. Ощущение было такое, что ее здесь уже нет - огромная пропасть между человеком, которого я знал и дышащим телом на постели. До тела можно было дотронуться, но было уже ясно, что она не откроет глаза и не заговорит уже никогда. Этот сон - был последним, и скоро ее дыхание остановится.
Я вышел в комнату ожидания и сел рядом с Томом Эйбом. Мы говорили о Диане и не сдерживали слез.
Затем я вновь вошел с Томом и мы побыли с ней еще немного.
Мне подумалось о романе “Dogsbody” к которому я должен был написать введение, и я понял какой бы звездой была Диана, если бы она была звездой.
И я вновь сказал ей "Прощай".
Потом я вышел, а Микки, сын Дианы, вошел и сел у постели. Я заговорил в семьей. Впервые познакомился с сестрами Дианы, о которых очень много слышал от нее.
Остаток для я провел в их семье, с Джоном, сестрой Изобель и сыном Микки (мы жили с ним в одном номере в отеле во время проведения “World Fantasy Con” в 1988 году), мы ели китайскую еду и говорили о многом.
Я сказал Джону, что обязательно буду заезжать попроведовать его каждый раз, когда буду в Бристоле, и я буду!
Это было тяжело. Но я рад, что я приехал, и родственники сказали мне, что Диана была бы очень рада, и может быть она даже услышала меня и поняла, что я рядом.
Я не ложился спать допоздна тем вечером, до тех пор пока не смог рассказать Аманде обо всем, что произошло днем, и только разговора с ней мне стало лучше.
Утром меня разбудил телефонный звонок. Звонил Дейв. Он сказал, что ночью Диана покинула нас.
Новость уже повсюду - кто-то даже добавил на страничке в Википедии дату смерти.
Я написал в Твиттере:
"Покойся с миром, Диана Уинн Джонс. Ты сияла подобно звезде. Самый веселый, мудрый писатель и лучший друг! Мне будет тебя не хватать."
И начались воспоминания - мне нравится, как написала Эмма Булл (Моя семья летела в Минеаполис на том же самолете, что и Диана, в те времена, что описывает Эмма. Диана рассказывала мне как она боялась сглазить и что я действительно начал верить, что дверь самолета может отвалиться.)
Я чувствую грусть, но я чувствую и радость. Радость от того, что я был знаком с ней, что я успел попрощатся в пятницу, не стал дожидаться субботы. Радость от того, что у меня есть такие друзья, как она.
Мне будет ее очень нехватать. У меня есть замечательные друзья. Люди, которые удвительные, яркие, люди, которые абсолюно замечательные и делают своим присутствием этот мир лучше. Но у меня была одна Диана Уинн Джонс, и наш мир становился лучше уже только из-за того, что она жила где-то в нем.
Пост переведен Easyosen
